Вот когда не страшно умирать,
Лишь бы передышку боли выпросить…
Все рецепты в крошево порвать,
Да засунуть их… а проще — выбросить.
Глянуть через правое плечо:
Отстрелялся, Ангел? Обесточился?
Сколько эту боль терпеть еще –
Есть у Бога на мой счет пророчество?
Кто придумал сердце в клочья рвать
Так, что телу в судорогах сучиться?
Что ты все заладил: ждать да ждать!
Просто дерни нить, чтобы отмучиться.
Я и так без воздуха живу,
И оглохший от ее молчания,
Пойман в клетку зверем и кружу
Замкнутой тропою ожидания.
Ее имя жалом на стене
В моем сердце выжжено и выбито -
Чем теперь стереть его во мне?
Водкой? Не смеши — да столько выпито!
Ты же можешь, сволочь… Помоги!
Хватит за плечом с укором морщиться.
Господи… родная, позвони!
Как же мне тебя услышать хочется…

Слишком небо большим показалось,
Слишком звезды далекими стали…
Нет, наверное, что-то осталось
В сердце кроме тоски и печали.
И в каких-то каморках заветных
Там еще зажигаются свечи,
И тогда ты во снах моих светлых
Снова руки кладешь мне на плечи.
И звенят колокольчиком души
У Любви на хрустальной ладони,
Ты их в снах своих тоже послушай
И меня на секундочку вспомни.
Вот приснюсь — ну и что тут такого?
… Даже если ты снам и не рада…
Я же только, ну честное слово,
Лишь за искоркой синего взгляда!
Я же только за тенью незримой
Своей жизни непрожито-прошлой –
Той, в которой ты стала любимой…
Не моей, но родной и хорошей.
Мы же сном никого не обидим,
Просто станем на месяц моложе,
И разлуку на миг отодвинем,
И коснемся дыханием кожи…

… А проснешься — и вновь станешь прежней;
Окна сонные выбелит стужа –
Ну, зачем мне тебя видеть нежной,
Обнимающей спящего мужа.