мне нравиться быть женщиной — худеть,
носить каблук, пугаться насекомых... (с) ЯК


мне солоно быть девочкой, дрожать
от полувзглядов, полувздохов, полу
пальто кокетливо держать
и течь по лестницам, как будто бы по полу

паркетному для вальсов, в забытьи
клонить головку на плечо почти_соседу,
крошить печенье, грезить о любви,
о странных письмах, платьях и обедах...

мне выспренно быть мальчиком. молчать
когда ты плачешь, выдыхая горе в плечи,
звонить пореже, делано скучать,
когда рассказываешь ты о первой встрече

нашей... кутаться в пальто,
брутально руки упаковывать в карманы,
курить и пить... и точно знать: никто
так не заполнит все мои изъяны,

как ты.

© Copyright: Марта Яковлева, 2006

Единственная книга прозы знаменитого испанского режиссера. Эротические похождения безбашенной души богемного Мадрида! Попарт как норма жизни! Героиня этой книги Патти Дифуса называет себя сексуальным символом испанской богемы и выступает нашим гидом по самым злачным местам художественного Мадрида.

Патти Дифуса

Пролог

 Когда я думаю о будущем этой книги, я, естественно, представляю себе каталог печатных изданий, а представив себе каталог, задаюсь одним и тем же вопросом: в какой раздел попадет эта книга — художественной или нехудожественной прозы? Лично я классифицировать не берусь: «Патти Дифуса и другие тексты» можно отнести к обоим родам литературы. Теперь, когда прошло много времени и мы переместились в новое десятилетие, выясняется, что Патти олицетворяет — по крайней мере для меня — десятилетие прошедшее, восьмидесятые годы.

Для меня начало восьмидесятых навсегда останется годами бесстрашия, когда времени хватало на все. И не только потому, что мы были моложе и худее, — незнание помогало нам на любое дело бросаться с радостью. Мы не знали цены вещам и не думали о рынке. У нас не было памяти, так что мы подражали всему, что нам нравилось, и получали от этого удовольствие. Не существовало никакого понятия о солидарности — ни политической, ни общественной, ни возрастной, и чем больше мы занимались плагиатом, тем более самоценными становились. Притязания наши были огромны, однако неумение смотреть в будущее приводило к обратному эффекту. Наркотики показывали нам лишь свою яркую сторону, а секс являлся вопросом гигиены. Я вовсе не собираюсь обобщать, я говорю лишь о себе и еще о сотне людей, с которыми был знаком (на самом деле таких, как мы, было много больше). Для них и в их среде родилась и развивалась Патти Дифуса. Тогда, в начале восьмидесятых, наша жизнь была бесконечной «Фабрикой» Энди Уорхола. Когда я прочел биографию Эди Седжвик, то убедился, насколько точно определенные круги в Мадриде повторяли жизнь определенных кругов в НьюЙорке — с разницей в десять лет. Порочные крути, замкнутые крути — это само собой.

Эта десятилетняя фора превратила американцев в арбитров всей художественной и общественной жизни — мы в те годы весело ползли по темным канализационным трубам, и всетаки, если не считать денег и признания, у нас было много общего. Из людей, способных к действию, это понимали лишь единицы. Одной из самых значительных единиц был Фернандо Виханде, мир его праху. Воспользовавшись выставкой последних работ Уорхола (пистолеты, ножи, кресты), он свел вместе эти два мира, столь отдаленные и столь параллельные. Каждый день нас по новой представляли богу Уорхолу, но он никогда нас не узнавал (я употребляю множественное число, потому что мы всегда подходили к нему кучей). В Мадриде Энди полностью отдался своему аутизму, его деятельность ограничивалась приходом на места событий, и даже если он когонибудь фотографировал, то чисто машинально, и создавалось впечатление, что в камере нет пленки. Больше всего он интересовался маркизами, графинями и им подобными — вдруг ктонибудь закажет ему портрет, однако, помоему, никто на это не клюнул.

читать далее...

This is Erotic

Старик этот обычно появляется на пестрых и многолюдных праздниках, церковных большей частью, или на светских, куда пускают без пропусков и билетов. Потом, когда люди разойдутся или разъедутся по домам, он исчезает, чтобы вновь возникнуть в новой толпе тревожным мотивом.

Он долго и внимательно рассматривает людей и, наметив маршрут, направляется к небольшим компаниям мужчин, разговаривающих между собой. Он идет, не отрывая глаз от цели, словно опасаясь ее потерять, и поэтому часто оступается, и голова его вздрагивает. Приблизясь, он в упор и молча рассматривает каждого и, рассмотрев, закрывает глаза, а затем поворачивается в сторону другой группы и отправляется туда.

Оставленные мужчины всегда начинают разговор о старике, и почти всегда (если среди них есть хоть один новый слушатель) разговор этот один и тот же:

– Говорят, он в войну потерял единственного сына и много лет ищет его среди людей.

– Не было у него никакого сына. Но теперь пришла старость, и он, забыв это, ищет, где его сын, которого он не растил и не воспитывал.

– Какая разница? Старик ищет, и у него горе.

– Если сын был — горе. Если не было — очень большое горе. Как думаешь?

© Юрий Рост

удивительно знать, что ты кому-то нужен так, просто
что кто-то любит тебя, скажем, по праву рождения
не потому что у тебя, к примеру, есть остров
в собственности или нервы как железное ограждение
не потому что ты как-то особенно хитер и смел
и сумел построить огромный каменный дом
а потому что ты, например, ему пел
в детстве песни… а он их считал хитом
потому что только тебе и удавалось голову вымыть ему без слез
или сказку придумать на, в общем-то, старый мотив
и он любит тебя вот так, бессмысленно, без дурацких надежд и грез
не как мороженое, десерт или аперитив.
удивительно знать, что любовь бывает такой:
беспричинной, бессмысленной, в общем-то, наугад,
и доверяешь ей оголтело, слепо и без дураков
то, что другим так страшно доверить… какой-то взгляд,
какую-то мелочь, какие-то ощущения изнутри,
несколько слов на бумаге, сложенной сорок раз
от волнения или от нежности — тут уж поди его, разбери,
проще не думать…. я открываю газ,
синее пламя конфорки танцует фламенко,
выкрики чьи-то  заменят мне стук кастаньет….
удивительно знать, что кто-то любит тебя... без оценки,
дает тебе шанс ошибаться и верить, а впрочем, если и нет,

то все равно любит.

© Copyright: Марта Яковлева, 2010